Фигаро, следователь Департамента Других Дел. Дилог - Страница 22

– В том-то и соль! – Фигаро уже вовсю дирижировал вилкой. Следователь раскраснелся, его галстук съехал набок, а манжеты рубашки он успел каким-то непонятным образом извозить в соусе. – В том-то и соль, Гастон! Убийца сделал это машинально, не задумываясь, точно так же как Вы задуваете свечи, когда выходите из кабинета. Более того: потом он заклятием повернул стул к кровати Марко. Это уже, казалось бы, полный идиотизм: не проще ли сделать это руками?!

– Выходит, не проще?

Фигаро усмехнулся. Вылил остатки пива из кувшина в свой бокал, сдул пену и хитро посмотрел на Гастона.

– Проще, Гастон. Проще, если вы не колдун-профи, колдун он рождения, от младых ногтей, колдун, что называется, с головы до пят, привыкший делать такие вещи не задумываясь, влет, почти не отдавая себе отчета. Вот тогда действия убийцы становятся понятными и логичными.

– Но ведь тогда это, наверное, сильный колдун?

Да, – кивнул следователь, – очень сильный. Настолько сильный, что для его задержания может понадобиться весь местный Инквизиторий. И при этом желавший, чтобы его приняли за аматора. Но привычка, как говориться, вторая натура. Он оставил экто-пыль, но забыл о повседневных вещах. Такую силу сложно замаскировать.

– Вы меня пугаете?

– Признаться, да, – Фигаро почесал затылок. – Не хотелось бы преуменьшать опасность и вводить Вас в заблуждение, мол, чушь все это, ерунда, расслабьтесь и успокойте своих инвесторов. Это не так. Колдун-убийца такой силы очень опасен. А наш – еще и непредсказуем.

– Тогда кто он? Подозрительный тип в черной шляпе?

– Может быть, – кивнул Фигаро. – Скорее всего, да.

– Но Вы же сами сказали, что он… Как его… «Одноглазый»? Бредовая причина?

– Да. Но его видели уже двое: Буба Комель, явно не отличающийся воображением и господин Метлби, воображение которого, конечно, столь же всеобъемлюще, сколь и чистота его репутации. Причем оба – Комель и Метлби – видели Черную Шляпу при довольно-таки странных обстоятельствах.

– Ага! Все-таки странных?

– Угу, – следователь загрустил. – Знаете, мне очень не нравится перспектива ловить залетного колдуна-мастера, цели которого столь же туманны, сколь и его арсенал заклятий. «Колокола Ночи» – уже плохо, но они требуют времени и в качестве боевой ворожбы используются редко. А вот «Молебен Малефика» или «Песнь о Зигфриде» – это печально. Превратится в керогаз – не лучший способ провести остаток жизни. И вообще: вся эта история с Черной Шляпой напоминает мне квиновскую собачку…

– Какую-какую собачку?

– Квиновскую. Был такой писатель – Чарльз Квин. Француз, но родился в Соединенном Королевстве. Одно время он подвизался – и весьма успешно – на ниве сатирического детектива. Его рассказы отличались удивительным сюжетным разнообразием, но в конце каждого из них всегда появлялась маленькая собачка, о которую спотыкался Главный Злодей, после чего его вязали, и планы зла терпели очередной крах. Сдается мне, наша Черная Шляпа – из той же оперы…

– Господа! Анисовая-с!

Ледяная водка потекла в рюмки, которые тут же запотели. Следователь и Первый Зам подняли «сосуды глубокого разумения» и Гастон провозгласил:

– За нас с Вами и хрен с ними!

Такая постановка вопроса понравилась следователю, который не замедлил выпить и смачно закусить огурчиком. Вечер из просто приятного сразу сделался необычайно теплым и уютным.

В высокие окна лила свой загадочный свет луна. В мягком полумраке поплыла музыка: рояль, виолончель, скрипка. С маленького помоста в конце зала потекли клубы алхимического дыма, источавшего легкий аромат магниевой вспышки. Помост осветился призрачным алым светом, и в его луч вышла девушка лет двадцати с короткими волосами цвета воронова крыла. Ее облегающее платье вспыхивало тысячами колких искр; в волосах блестела тонкая диадема, в которой Фигаро сразу признал колдовской усилитель звука – подобными пользовались преподаватели в университете внутренних дел, где он учился (хотя, конечно, те «колдофоны» были далеко не такими изящными).

Девушка коснулась диадемы, настраивая громкость, и запела:

– Между грязью улиц и звездами,
Поднимая пивную кружку
Старый маг превращает золото
В завитки оловянной стружки…

Гастон, молча, налил еще по одной. Фигаро поднял рюмку в немом салюте, опрокинул ледяной огонь в рот и переключил внимание на раков. Раков было много, но они, почему-то, никак не давались в руки. Следователь взял длинную двузубую вилку и с третьей попытки подцепил одного. Полюбовался сияющими «латами» рака, цветом и формой смахивающими на панцирь гвардейца Империи Двуглавого Грифона, втянул ноздрями божественный аромат соуса «пикан» и занялся закуской вплотную. Рядом Гастон что-то втолковывал вежливому гарсону. Гарсон понимающе кивал и скрипел карандашиком в записной книжке.

– …ворожит над старинным тиглем
Превращая алмазы в пепел
И летит над уснувшим миром
Одинокий холодный ветер…

Когда графин опустел наполовину, следователь обнаружил, что они с Гастоном стоят на балконе второго этажа, курят и яростно спорят о «Второй теории перманентных щитов» Мерлина Пятого. При этом Фигаро придерживался воззрений классической школы, а Гастон апеллировал к спорной «Нелинейной Метагеометрии» Николя Лобачеуса-Вайна. Первый Зам яростно жестикулировал, хватал Фигаро за грудки и кричал, разбрасывая сигаретный пепел:

– Вы рет… рат… рет-рог-рад! Тысячу раз можно вычитать из десяти пять и получать пять! Это… и-и-ик!.. Ик-си… Черт… Аксиома! Но как можно делать частность правилом в исчислении многомерного инварианта…