Фигаро, следователь Департамента Других Дел. Дилог - Страница 235

235

Клерамбо вздохнул и откинулся в кресле.

– В одно ужасное утро я проснулся. Пошел в ванную, умылся, принял душ. Позавтракал. Оделся. Я действовал бездумно как арифмометр, не понимая, что же такое со мной творится. А потом понял – кошмара не было. Сон не пришел в эту ночь. На следующую ночь – тоже. Все закончилось.

Это прозвучит как бред, но я был в ужасе. Трясся, как осиновый лист. Вряд ли вы знаете, насколько ужасна «ломка» после «розовой пыли», но ЭТО было еще ужаснее. Я понял, что без Менестреля – как бы дико это не звучало – нет и Астора Клерамбо. К тому же скоро возникла проблема чисто утилитарная: мои агенты ждали моей новой музыки, а я мог выдать им лишь жалкое пиликанье. Так что я купил справку о сумасшествии и…

– И отправились сюда, на «Черные Пруды».

– Каждый год я ездил в эти места. На все сезоны. Я исходил все здешние холмы, чуть не утонул в болоте, сломал ногу свалившись в овраг, накормил собой всех тутошних комаров и… ничего. Я больше никогда не видел его, Фигаро. Но когда мне пришло письмо от Малефруа, я подумал – вот оно! Может быть, столько жертв Менестреля сразу, в одном месте, призовут его, а, может, колдуны короля что-нибудь придумают… Но не вышло. – Он тяжело вздохнул. – Говорите, вы изгнали его на год-два?

– Не могу сказать точно. Он может появиться и через неделю. Но подумайте вот о чем, Клерамбо: Менестрель карает тех, кто причинил зло невинным. И это всегда как-то проявляется в кошмарах; к Малефруа, например, являлся этот Моржуа, у которого несправедливо отобрали собственность. А что было у вас?

Клерамбо усмехнулся, но это была очень странная улыбка. С такой улыбкой поднимались на эшафот убийцы и святые; ни бравады, ни надежды в ней не было.

– Я причинил зло самому себе. У меня был дар, а я занимался лишь тем, что высчитывал, сколько моя музыка будет стоить в золоте. Менестрель дал мне это понять очень хорошо… Теперь, как я понимаю, меня интересует только искусство, ха-ха… Поэтому проклятие спало.

– А вы уверены, что не способны творить без раскаленной кочерги в вашем заду, Клерамбо? – Фигаро иронично поднял бровь. – Я, конечно, не Менестрель, но, на его месте, проклятие бы с вас снял на пару лет раньше. Вы понимаете, что вам вечно что-то нужно? Либо деньги в кармане, либо пистолет у виска – по-другому вы не работаете. Вы как барабан – звучите только когда, по вам лупят. Не пробовали просто сесть за рояль, нет?

– Фигаро, вы не понимаете…

– Может, и не понимаю – я не музыкант, не художник и не писатель. Но неужели у вас никогда не возникало потребности что-либо творить? Просто желания, черт бы вас побрал? Из вас что, нужно выдавливать музыку как ваксу из тюбика? Тогда наймите себе двух девиц из эскорт-агентства – там у них сейчас есть такая услуга: одна с плеткой, другая с розгами. И пусть лупят вас каждый раз, когда вы отвлекаетесь на очередной приступ жалости к себе.

– Но…

– Я, кстати, вообще не понимаю, в чем ваша проблема. У вас в банке миллионы – не хотите писать музыку, так езжайте в Баден-Баден, купите себе домик, напишите мемуары и живите в свое удовольствие… Но я, почему-то, думаю, что рано или поздно вы все равно возьмете в руки скрипку или сядете за клавиши. Потому что я слышал это – следователь подбросил на ладони катушку с записью. – Вы – творец, Клерамбо. И это будет жечь вас похлеще чем проклятия сотни Черных Менестрелей.

Клерамбо молчал очень долго. Потом встал, налил себе еще шампанского и тихо сказал через плечо:

– Я подумаю, Фигаро. Я очень серьезно подумаю над вашими словами. Но сегодня, пожалуй, прогуляюсь по берегу пруда. Тем более что завтра – последний день сезона.

– Прогуляйтесь, сделайте милость. Вам стоит освежить голову.

– …Фигаро! – министр резко взмахнул рукой, – нельзя ли ускорить процесс? Это все, конечно, безумно интересно, но у меня билет на шестичасовой поезд. Через час за мной приедет карета, так что…

– Боюсь, сударь, – усмехнулся следователь, – на поезд вы сегодня не попадете. К вам у меня особый разговор. Вы врали мне, врали как по нотам, с самого начала. Вы никогда не видели Черного Менестреля и ночами, к сожалению, спите как младенец, но это мало меня волнует. В конце концов, я следователь ДДД и врут мне регулярно, а вы были не под следствием. Но вот убийство генерала Штернберга… Пристрелить героя войны – то еще дело.

– Ну все, Фигаро, – прошипел Рамбо, краснея от ярости, – вы допрыгались! Вы хоть знаете, сколько дают за клевету на чиновника моего ранга?!

– Очень хорошо знаю, – миролюбиво кивнул следователь. – И, поверьте, не имея на руках доказательств я бы рта не открывал.

– Да вы… Да вы… – Министр вскочил, размахивая бокалом точно пистолетом, – Вы просто…

– Сядьте, Рамбо.

Король сказал это очень тихо, но министр, побледнев, рухнул в кресло как подкошенный. Он открыл рот, но тут же снова его захлопнул, зыркая на следователя как раненая рысь из норы.

– Дабы не отвлекаться на детали следствия, я просто расскажу вам, как именно все было. – Фигаро с наслаждением затянулся, выпустил облачко дыма и зажмурился. – Расскажу вашу историю, поскольку думаю что вы не горите желанием поведать собравшимся здесь правду… Так вот: давным-давно, когда война с Рейхом уже близилась к завершению, вы – тогда просто молодой, но уже страсть какой амбициозный тыловой администратор – встретились с генералом Штернбергом. И очень скоро выяснили, что генерал страшно обижен на весь мир: все вокруг как-то умудрялись делать на этой войне деньги, а он к своим годам получил лишь ранение в ногу и Звезду Героя. Вас тоже беспокоило происходящее – тяжело оставаться непричастным, когда мимо вас на восток идут обозы груженные экспроприированным добром. И вот тогда вы – а я уверен, что это были именно вы; у Штерберга на это не хватило бы мозгов – придумали аферу, которая сегодня известна как «Дело экспресса номер десять».

235